Дома я, наконец, похвастал грамотой, а заодно и рассказал про поступившее предложение на учебу в Красноярск.
— Ой, дурак! — честно сказала бабуля. — Туда людей в ссылку ссылали, а ты сам! Там же девять месяцев зима! И куда тебе с твоими знаниями на комсомольскую работу?
Я знал о Сибири в разы больше и сразу срезал бабулю одним аргументом.
— Ба, а те люди, что там живут, они тоже дураки? И брат твой был очень грамотным?
— Люди, люди… ну живут, зеки одни, наверное, а дед твой — вообще другая история, — пробурчала бабуля, не желая сдаваться.
— Зеки и Красноярскую ГЭС построили и алюминиевый завод и прочее? Ну, ба!
— Далеко это, — вздохнула бабушка и погладила мне голову, добавив неожиданно. — Стричь тебя пора уже.
Оставшееся до экзаменов время я провел в трудах по хозяйству: подправил забор со стороны огорода, почистил дымоход, хоть и не умел, под присмотром бабки побелил потолки, вернее не побелил, а покрасил каким-то КЧ, и получилось хорошо. Подошло время экзаменов, и русский язык я сдал на трояк, и, как понимаю, мне повезло. Писали диктант по творчеству Маяковского, и я, умудрясь сделать четыре ошибки в одном предложении, получил трояк, что меня совершенно не напрягло. К геометрии я подошёл во всеоружии и сдал её на отлично, вернее, не отлично, пока, ведь проверяют письменные работы два дня. А вот на устной алгебре произошёл затык, и в совершенно неожиданном плане — я показал ненужные вузовские знания.
Глава 18
Глава 18
И, вроде, делов-то всего ничего, подумаешь, решил задачку через интеграл, но на экзамене присутствовал, кроме двух школьных учительниц, ещё и заезжий доцент, седовласый дядька, возраста около полтинника, аж из самой Москвы приехавший к нам на свадьбу племянницы. Что самое паскудное, ни моя память, ни Толика не могли подсказать объем знаний восьмиклассника. Заслуженная пятерка и допрос меня от доцента в кабинете директора.
Математический анализ я знал неплохо, да что там неплохо, я был там царь и бог. В свое время доктора наук ходили ко мне за помощью. Взять интеграл непросто, это как картину написать или книгу. Творческая работа. Да, есть приемчики, есть толстенная книжка с разными решенными интегралами, а всё равно, при серьёзной научной работе возникала необходимость идеи. И моя голова эти идеи рождала. Доцент кафедры матанализа за голову схватился, когда проверил мои знания.
— У ребенка явный талант к математике! Ему нужно заниматься наукой, — категорично высказал он своё мнение Николаю Николаевичу.
— Он по комсомольской линии пойдёт, — неуверенно сказал директор, бывший тоже под впечатлением моих знаний.
— Да кто против! — взмахнула руками столичная знаменитость. — Кто против! Пусть учится в МГУ и занимается комсомольскими делами.
Меня несколько покоробили слова обо мне как о ребенке, я сам-то себя взрослым считал, Штыба тоже, кстати, хоть и восьмиклассник.
— Не хочу математикой, я уже решил всё, — твердо заявил я, огорчив доцента.
— А как ты так хорошо тему знаешь? — спросил вдруг Николай Николаевич.
— Попалась хорошая книжка, математический анализ для школьников, автор Понтрягин, — на ходу сочиняю я.
— Есть такая книжка? — директор повернулся к доценту.
— Есть, но там и объем знаний приличный. Ты, Анатолий, часто занимался по ней? — вкрадчиво спросил математик.
— Каждый день! Но понемногу, — улыбаюсь я, уже наметив линию защиты.
— Толя, не ври, чтобы ты каждый день занимался, да я не поверю, — хмурится директор.
— Она у нас в туалете лежит! — заставил я обоих седовласых допросчиков замолчать.
— Хм, оригинальный способ, — промычал доцент. — А почему комсомольская работа?
— У моей бабушки брат был известный революционер, — следуя своей версии защиты, заявляю я.
Крыть нечем. Меня отпускают домой.
— Послезавтра последний звонок, не опаздывай, — кричит в спину директор.
Дома радую бабулю пятеркой по экзамену, причем она уверена, что мне помог спасенный зав отделом. Я не разубеждаю. А зачем мне это? Итак, со школой покончено, а экзамен в зональной школе будет только первого августа. Я уже взял парочку книг в поселковой библиотеке и готовлюсь к поступлению. Почему в районной? Так в школьной уже не дадут. Экзамен, вроде, и по истории, но основной упор будет на историю революционного движения. И если с датами я ещё могу справиться, то цитаты из разных коммунистических книг надо заучивать. Я попытался понять вселенскую мудрость Ленина и почитать его работы. Муть голубая, вот например — «Как нам реорганизовать Рабкрин» Скука страшная! Зачем мне эти знания, и даже не так, а зачем хоть кому-то эти знания?
«…члены ЦКК, обязанные присутствовать в известном числе на каждом заседании Политбюро, должны составить сплоченную группу, которая, «невзирая на лица», должна будет следить за тем, чтобы ни чей авторитет, ни генсека, ни кого-нибудь из других членов ЦК, не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомленности и строжайшей правильности дел»
Что?! Что?! Какая-то центральная контрольная комиссия будет на КАЖДОМ заседании политбюро делать запросы? Ещё и следить, чтобы товарищ Черненко не смел им мешать? Это вообще не антисоветчина? Голова пухла от этой хрени. Поеду, прокачусь на речку на мопеде, пока батя не вернулся и не умчался на нём к дружкам.
Заправил, завел, еду. На улице настоящее жаркое лето, хотя по случаю вечера уже не печёт, а всё равно хочется искупнуться. Доезжаю до деревянного подвесного мостика над уже помелевшей речкой и раздеваюсь. Осторожно вхожу в воду, вода прохладная только пока не окунуться с головой. Плавать я не умею и глубоко не лезу, речка у нас с перекатами и кое-где можно по пояс в воде перейти на другой берег, что я и делаю, оставив мопед в зарослях ивняка. Так обычно не делаю, даже с велосипедом, но сейчас вечером на речке уже пусто. Зачем я туда полез? Да за черешней, она скоро и дома созреет, но там другой сорт, вызревает уже в июне. Лакомлюсь ягодой и слышу вдруг детский плач, тихий такой. Пробираюсь сквозь кусты, спускаюсь в небольшой овражек, всё стихло. Стою, затаил дыхание, опять писк — ищу, и вижу в небольшом отнорке мальчика в сетке, глазки закрыты, по виду только родился. Из одежды ничего нет. Ох, ничего себе дела! Я в своей прошлой жизни про такое и не помнил, а вот пропавший ребенок был, я краем уха слышал где-то, а может и от мамы. Надо спасать малыша. Осторожно беру его на руки и выбираюсь на берег. С ребенком идти сложнее, однако я справился. Парень периодически подавал голос, обнадёживая меня тем, что живой. О том, чтобы ехать на мопеде даже и речи идти не может, куда я дену ребенка? В сетке подвешу на руле? Делать нечего, обернув его в свою рубаху, и бросив мопед, иду в горку к поселку. Наконец захожу в жилую часть поселка, но она деревенская и нет смысла стучаться к бабкам и дедкам домой, ни телефона для вызова скорой там нет, ни, тем более, врачей, а ребенку нужна помощь прямо сейчас. Выхожу на улицу побольше, и натыкаюсь на Генку Иванова с битыми друзьями. Вся троица. Что-то я часто стал с ним встречаться.
— О, Штыба! Ты чего там тащишь? Щенка? Так бросай тут его, мы с тобой в прошлый раз не договорили, — говорит Генка, и его товарищи тоже молчаливо поддерживают наезд.
— Пацаны, я на речке младенца нашёл, — я развернул часть рубахи, а маленький удачно запищал.
— Ох, ничего себе! А зачем ты его украл? — удивился Генка.
— Нашёл я его, вот иду в отделение милиции, там и скорую вызовем.
— Ты его у каких-нибудь отдыхающих взял? — тупит спутник Генки.
— Нашёл на том берегу в овражке. Не было никого на реке.
Пацаны не стали затевать бучу, а видя, что дело серьёзное, наоборот, сами помчались в отделение милиции, чтобы хоть на пять минут, но раньше вызвать скорую.
Потом был знакомый усатый участковый, который хоть и смотрел на меня подозрительно, но задерживать не стал. Я дождался скорую помощь, а попутно наладил отношения с бывшими врагами. Только отъехала скорая, как участковому позвонили из города. Нашлась мамаша ребенка. Вся в слезах она сидит в соседней деревне. Кто-то украл у неё ребенка, хотя как кто-то — она подозревает бывшего мужа, от которого ушла по причине побоев. Он к вечеру и сам пришёл с повинной. В то время женщины разводились гораздо реже, даже когда мужья их били, однако ситуация особенная, бабушка ребенка увидев беременную дочку с синяками сломала дрын о ногу хулигана и тот пролежал в больнице до самых родов, а затем не нашёл ничего лучше как украсть малыша. Сам отморозок был из нашего поселка, и бухой привез малыша домой, а маленько протрезвев, решил избавиться от него. Со всей этой историей я забыл про мопед, и утречком, даже не умывшись, рванул к заветным кустам. Мопед был на месте — есть справедливость на свете!